Зарисовки из зоны. 

Мой город, как и весь Донбасс, сейчас напоминает просыпающегося после зимней спячки медведя. Он истощен и голоден, сон еще не выветрился из его головы и перед глазами держаться контуры нарисованных подсознанием образов съеденных младенцев, распятых мальчиков и закупоренных в трехлитровые банки органов. Он еще не активен и его качает со стороны в сторону. У него наблюдается кислородное голодание и информационное отравление, но он идет из берлоги вверх, к солнцу, к небу. Вдыхает свежий воздух, трясет головой в надежде избавиться от засевших в ней кошмаров и осматривает округу, пытаясь понять, где же он…

…В город привезли Ахметовскую гуманитарку. Людей к раздаче пайка пригласили нормальным ЛэНэРэвским высококультурным способом. Пара камуфлированных и не очень джипов, заехали в между дворье (дворовая площадка на квартале среди многоэтажек), врубили сирену и в «матюгальник» сообщили: « Всем жильцам домов, взять паспорт, код и срочно спуститься вниз!»

Я могу лишь догадываться, что передумали и вообразили себе те, кто, прижав к себе сумку с самым ценным, дрожащей рукой набирая по телефону близких, бежали вниз.

Из подъездов выскакивали наспех одетые люди и торопливо бежали к стоящим в центре машинам. Их встречали улыбчивые журналисты местного, теперь уже новоросского канала и их, не менее улыбчивые коллеги из «рашатв»:

-Расскажите о голоде, устроенном в вашем городе кровавой хунтой,- нахрапом взяли они запыхавшихся и мало, что понимающих интервьюеров, - скажите слова благодарности Ринату Леонидовичу, который пробиваясь сквозь блокпосты нацистов и рискуя жизнью, привез вам гуманитарную помощь, - не унималась местная звезда журналистики. 

К ногам сбежавшихся жильцов бойцы, одетые в кубанки и обычный военный камуфляж без опознавательных знаков, дающих право узнать род войск, скидывали пакеты с продуктами. Что удивительно, люди стояли молча. Добегали опоздавшие, нервно переспрашивая ранее прибежавших о причинах сбора и маршруте отхода в бомбоубежище. Услышав вежливый призыв собраться в форме сирены, многие подумали, что началась эвакуация и будут бомбить. 

-Ну, что встали, - скомандовал военный,- чего глаза выпучили, забыли, как еда выглядит. Еда! Еда!- цокая языком, как обычно зовут животных, звал он, - вот тормознутые.

- Вы что будете снимать,-спросила Лариса Александровна, бывшая заведующая (просила подчеркнуть должность и данные, печатаю с разрешения) отделения инфекционной больницы.

-Да, нам для отчета,- широко улыбнулась мисс новороссньюз,- вам, что трудно рассказать о голоде и поблагодарить Рината Леонидовича.

-О голоде пусть вон та бабка расскажет,- тыкнул в толпу «рашатвшник», - она типажная.

Толпа мочала. За продуктами никто не подходил. Кто-то заплакал. На него цыкнули.

-Хорошо, - как-то хладнокровно и даже надменно произнесла Лариса Александровна, - я дам вам интервью. Но только после того, как люди заберут продукты. Убрали камеры, - скомандовала она,- я не шучу, разобьем.

Журналистов такой подход к интервью явно шокировал. Но людей было порядка трехсот человек, а у камуфляжных не наблюдалось оружия. 

-Ну, что вы такие нервные,- стушевалась звезда новороссньюз,- мы понимаем, конечно, голод, нервы, хорошо, хорошо, да, коллеги, - обратилась она к «рашатвешникам» опустив микрофон,- Смотрите, мы убрали камеры, вот, даже в машину положили. Идите, берите.

Люди стояли молча.

-Так, мужчины, быстро берем пакеты и помогаем занести в подъезды, - зычным голосом командовала Лариса Александровна,- те, кто нуждается, - она обвела толпу взглядом, - берут без сомнения и уходят. Те, кто не нуждается, отдают свой пакет нуждающимся. Пятый подъезд, есть кто? - спросила она и, получив утвердительный ответ, разъяснила действия,- берем три пакета и заносим Нине Ивановне, она лежачий инвалид, это тем, кто не в курсе. Работаем.

Люди стояли молча. Кто-то рыпнулся за пакетом, но был остановлен соседями:

-Пусть удавиться, сука, - донесло из толпы.

-П…р, косоглазый! Мочить их надо, - отреагировал левый край.

-У них оружия нет, - я смотрел в машину, - может, передадим Ахметову обратку,- шевельнулся гудоколюбием правый край.

У журналистов округлились глаза. Военные, бросив толпе, «во, дебилы» быстро сели в машину, двери щелкнули замками.

-Дорогие земляки,- обратилась к толпе Лариса Александровна,- вы меня все знаете. Разрешите от имени наших домов, мне лично дать интервью, но, если со мной что-то случиться, чтобы меня не бросили в беде.

-Давай, Александровна, х…ли молчать, мочить их надо, жрачку они привезли, пусть валят назад в юрты, мы все за тебя пойдем, - толпа одобрительно загудела.

-Вот что, ребята, продукты надо брать, смотрите, у нас ведь старики есть, и они еле тянут. Я же знаю, кто оформил пенсию, кто нет. Нина, опять же, инвалид, она никуда не пойдет. Продукты возьмем, но свое слово скажем.

Народ одобрительно загудел. Мужчины быстро выдавали бабулькам и дедулькам пакеты, кто-то развернулся и безразлично пошел домой, кто-то, окружив журналистов, продолжал митинговать. 

Лариса Александровна подошла к прессе:

-Ну, давайте, скажем «спасибо» благодетелю, - сказала она, - я готова.

-Да мы тут глянули, у нас уже и сюжет похожий есть, можете брать без съемки, у нас, вот, - девочка журналист протянула ведомость, - уже все отмечено, что ваш двор охвачен…

- А ну, включай, пока я мужиков не позвала, - тихо и интеллигентно - угрожающе прошептала бывшая заведующая отделением инфекционной больницы.

Журналисты, изобразив заинтересованность, граничащую с ужасом, включили камеры.

- Почему красная лампочка не горит, - ухмыльнулась Лариса Александровна, - за дураков нас держите?!

Оператор нажал кнопку:

- Дорогой Ринат Леонидович, - совершенно преобразившись елейным и сладострастным голосом, обратилась в видеокамеру Лариса Александровна,- я понимаю, что продажные журналисты из местной побрехушки и честных русских новостей, конечно же, не покажут мое обращение к вам, но, тем не менее, пусть хоть люди услышат, - она усилила голос, - Снегирей у нас нет, не водятся, а синичек, вот, - она показала на кормушки, висящие на деревьях, - кормим. Мальчиков распятых, думаем вывесить к Новому Году на балконы, как украшение, хотя с удовольствием, повесили бы вас, ваших менеджеров, депутатов, журналистов, чиновников, и вот, этих, что в машину спрятались, казачков, будет нарядно и радостно. До ваших игр по переделу Донбасса у меня была пенсия и у мужа была пенсия, у дочки, бизнес, у зятя зарплата. Да у всех всё было. И неплохо жили, ведь. Скажите, а когда вы нас больше любили, когда на шахтах проводили агитацию за Россию, записывали в ополчение, снимали флаги, увольняли тех, кто не вступал в ополчение, платили за убийство сограждан или сейчас, кидая нам, подачку, чтобы задурить людям голову еще больше и купить Донбасс, сделав из людей рабов? Может эти сказки про рабов, от вас идут, тему укореняете в мозгах?! Я, на свою пенсию могла позволить себе на Новый Год мандарины, шампанское, красную икру, хорошую колбаску. А на пенсию мужа, экскурсию детям в Закарпатье. Сейчас я могу себе позволить еще больше, и все благодаря вам, уважаемый Ринат Леонидович. Я могу просто послать вас нах…Идите вы к Путину, Ринат Леонидович со своими гумконвоями и ряженной казачьей пьянью. И главное, - она поманила журналистов к себе, - чтобы сказать вам главное, сделайте ребята два шага, вот так,- они обреченно следовали её указаниям, - Да! И главное, снимите для Рината Леонидовича и великого защитника Путина, я же вижу, что вы из русского телевидения, самое главное, что говорит им квартал Пролетариата Донбасса, - она широко развела руки, указав на торцы близлежащих домов. На торце 42-го дома огромными черными буквами было написано «Слава Украине!», а на торце соседнего «Україна переможе». И передайте своим хозяевам, - устало попросила она,- мы больше вас не боимся. Ни вас, ни десятка ждущих рублевой манны ватников. Нас больше и мы на своей земле. Верните нам Украину!

Пока она говорила, стояла тишина. Из пришедших за гуманитаркой с четырех пятиэтажек оставалось на площадке человек сто, но и они стояли молча. Кто-то ошарашено слушал правду, человека, не побоявшегося назвать себя, кто-то вытирал слезы, кто-то прятал глаза, но стоял до конца интервью.

Журналисты медленно отступали, благодарив и чуть покланиваясь, победоносно улыбающейся женщине. 

Есть такие моменты, когда женщина, обычная, ничем не примечательная, чья-то мама, жена, пенсионерка, бабушка, наспех причесанная или, наоборот, с красивой укладкой, в кухонном фартуке или в белом халате, в ситцевом платье или в блистательном от кутюр, вдруг поднимается, расправляет плечи и выпускает что-то необыкновенно яркое из своего сердца, озаряя вокруг, то ли очищающим, то ли оживляющим светом, и ты понимаешь, это свет земли, жизни, созидания, дома, Родины.

И тогда хочется молчать. Стоять, веря, зная, осознавая, что это стена. Стена твоей веры и твоей победы. Стена любви.

Машины спешно уехали. Люди подходили и подходили к улыбающейся, вернее сияющей внутренним светом Ларисе, кто обнять, кто пожать руку. 

-Лариса,- задумчиво и напряженно позвала Ларису Александровну её соседка Алла, работающая школьным библиотекарем и не агрессивно, но навязчиво рекламирующая русский мир,- ну ты дала, молодец. А я вот стою, значит, и думаю, мы вот смотрим этот телевизор, смотрим, а они вон, как, новости делают.

За еду. И вот какая у меня мысль появилась. Кому они этих распятых мальчиков показывают? Украине? Вряд ли западенщина это смотрит. Европе? Тоже сомневаюсь. Получается, что России да нам, дурачкам. Мы-то всему верим. А вот еще, вопрос, а как они, эти журналисты всегда первыми приезжают на расстрелянных, разорванных, изнасилованных. Такое впечатление, что караулят или участвуют в этом. Помнишь, у нас дома на Должанке разбомбили. Все кричали, что Нацгвардия. А ведь эти тогда через 3 минуты на пожарище были. А как они узнали куда попадут, а?! Что-то тут не так, верно, - словно ища поддержки, спросила она,- нас дурят, да?! А мы рады стараться, за еду, о распятых мальчиках рассказываем, вот идиоты, весь мир над нами смеется, а мы сами себе напридумывали, сами поверили и другим рассказали. Ларис, а как ты думаешь, покажут им, - она многозначительно подняла палец вверх, как будто показать интервью должны были именно туда, в небеса,- не, я думаю, что нет. Правду не покажут, тогда же войны не будет, если правду говорить будут. А я с родней поругалась, дура-дурой и за кого, за олигархов и их капиталы. А теперь скучаю, как они там, без меня, в хунте…