У нас в Крыму День соборности был немного виртуальным. Праздник, отсылавший к чему-то очень давнему, недолгому и исторически обреченному. Вплоть до 2014-го.

В этом празднике – вся новейшая история Украины. Той самой Украины, что вплоть до войны оставалась перелицованной УССР. Если бы это было иначе – мы бы не тонули 23 года в бесконечных спорах о языках, истории и векторах интеграции.

В декабре 91-го у Украины был свой "Гавел" – Вячеслав Черновол. Но на первых президентских выборах он смог одержать победу лишь в трех западноукраинских областях. Во всех остальных победил вполне себе номенклатурный Леонид Кравчук. И это не случайно.

Те, кто шел на референдум и выборы в конце 91-го, делились на три группы. Те, кто не хотел Украины, – голосовали против независимости. Те, кто хотел независимости и бегства от империи, – голосовали за Черновола. Но для большинства независимость была чем-то вроде права не кормить Центральную Азию – они голосовали за суверенитет и Кравчука.

Читайте также: Незалежність: 100 років, 26 чи лише 4?

Тогда – в 91-м – страна не была готова к независимости. Для большинства она свалилась в руки просто по факту сложившегося внутриэлитного пасьянса. В отличие от Польши у нас не было "Солидарности". В отличие от Литвы – "Саюдиса". Страна была лишь в самом начале своего национально-освободительного пути. В результате, его пришлось проходить уже постфактум – после появления нового государства на карте.

Реальное обретение независимости случилось лишь в 2014-м. События Майдана, аннексия Крыма, вторжение на Донбасс – это и есть наш 1991-й. Мы просто опоздали на четверть века. Дозревали.

И все промежуточные 23 года День соборности оставался для многих областей виртуальным именно по этой же причине. Потому что инклюзивной повестки – способной объединять Днепр и Львов, Тернополь и Одессу – попросту не существовало. Она появилась в тот момент, когда Майдан резко расширил сам контур "украинского". Когда оказалось, что нет смысла спорить о прошлом. Когда линией разграничения стали выступать споры о настоящем.

Политическая нация – та самая, которой нет дела до окончаний ваших фамилий и языка ваших колыбельных – стала появляться на улицах Киева зимой 2013-го. Ее ковали волонтерское и добровольческое движение. Выход из Крыма оставшихся верными присяге войск. Окопы на востоке. Она появилась тогда, когда вторжение Москвы уничтожило этический фундамент российской визии украинского будущего. И этнический фундамент, кстати, тоже.

Оказалось, что "украинский мир" – который не про "кровь и почву", а про ценностное – реален. Что Россия больше не имеет монополию на ценностное в постсоветском океане этнического. Что общий украинский контур шире, чем его представляли идеологи "новороссии".

Читайте также: 100 років модерній незалежності: час виправляти власні помилки

Символы всегда полисемантичны. Каждое поколение само решает, каким содержанием их наполнять. Пять лет назад лозунг "Слава Украине – героям слава" принадлежал националистам, а сегодня он стал общегражданским. А апелляция к "героям" отсылает уже не столько к Крутам, сколько к Небесной сотне и солдатам в окопах на востоке.

Точно так же и День соборности – он ведь уже не столько про Акт воссоединения УНР и ЗУНР, сколько про нынешнюю страну. В которой внешняя стена оказалась выше внутренних. Именно поэтому оккупированные территории ограничены фактическим присутствием российских войск. Хотя расчет у империи был совершенно на другое.

В итоге, мы сегодня договариваемся о собственном прошлом. Создаем новое символическое. Отправляем в утиль пропаганду ушедшей в небытие империи. Спорим о будущем куда чаще, чем о минувшем. Мы попросту переигрываем свой собственный 1918-й.

Да, мы еще не выиграли войну. Да, у нас бывают рецидивы. Да, мы нередко продолжаем спорить о том, чему равно дважды два. Но ничего более субъектного в новейшей украинской истории еще не было.

Мы проиграем в тот момент, когда внутренние окопы окажутся шире внешнего рва. Поэтому с праздником.