Я ребенок, который родился в СССР. Я девочка, которой с 4 лет доверяли носить ключ на шее и гулять во вдоре самой. А с 6 лет стоять в очереди в магазин.

Очередь из незнакомых людей для шестилетнего ребенка, который привык с 4 лет гулять на улице один, - это не страшно. Если никто не толкается и не кричит, то время, проведенное в очереди, может быть даже интересным. Подружки тоже стоят в очереди. Мы можем хвастаться друг другу бидончиками. У кого-то алюминиевый, у кого-то эмалированный. С крышечкой.

Иногда мама разрешает купить щербет или халву. Продавщица презрительно смотрит на челку и хвостики, которые прыгают под прилавком, берет огромный нож и отсекает им кусок от огромного серо-кремового куба. Невесомым движением она перехватывает свой исполинский меч, рвет по линии лезвия плотную серую бумагу. Бумага летит на весы, сверху шлепается кусок еды, стрелка весов дергается, ловкое движение рук - и халва завернута в серую шинель. Столько слов написала, а на деле все это занимало не больше времени и звуков чем: "Вжик! Хрусть! Хрясь! Шлеп!". С весов сверток летел на прилавок, но в это время продавщица уже равнодушно отворачивалась, чтобы вытереть мачете о другой кусок серой бумаги. Следующий покупатель попросил отрезать колбасы.

Полиэтиленовые пакеты, яркие кулечки - все это появится в моей жизни позже. А сейчас я бегу домой, разворачиваю серую бумагу и ломаю халву, маленькими кусочками бросая ее в рот. Может быть, папе повезет и, когда он вернется с работы, остатки халвы будут ждать его, завернутые в серую бумагу. А, может быть, нет. Может быть, я согну бумагу пополам и высыплю ее содержимое в рот все до крошечки, жмурясь от удовольствия и немножечко вины. Папа останется без сладкого.

В одинаковую серую бумагу моего детства заворачивали все: еду, колготки, электрические лампочки. Очень трудно было догадаться, что там внутри, пока не развернешь. Иногда там оказывалась халва. Или щербет. Так некоторые взрослые моего детства приносили домой любовь.

Почему-то во времена моего детства многим доставалась любовь именно в серой, шершавой упаковочной бумаге. Мало кому говорили: "Я хочу тебя накормить, потому что я тебя люблю", нам сообщали: "Мой руки и ешь!". Редко кто слышал: "Ты у меня такой умный, учись хорошо, станешь академиком!". Нам говорили: "Тупица, получишь двойку - станешь дворником!". "Вжик! Хрусть! Хрясь! Шлеп!" - нам надо работать, нет времени на красивую упаковку. Носи, что купили. Жри, что дают.

Так нас учили обращаться с собой и своими чувствами. Так мы учились обращаться с другими. Форма не важна. Важно содержание. Ты можешь носить серую шинель и быть внутри красивым человеком. Можно быть простым и грубым в манерах, но внутри нежным и человечным. Можно быть суровым и нечутким со своим ребенком, но любить его до безумия. Все правильно. Все правильно. Но откуда бралась тоска, звенящая, вынимающая сердце тоска по красивому? Вся эта тоска копилась годами, десятилетиями и прорвалась наружу в оргии потребления сразу, как только появилась возможность.

Яркая упаковка, красивая одежда, удобная обувь - все это притягивало взгляд и звало к себе. Те, для кого было недостижимо это иметь, говорили своим детям: "Там внутри пустышка. Яркая упаковка скрывает ширпотреб. Красивая одежда делает девушку внутри нее проституткой. Самая удобная обувь в наших широтах - это калоши". На самом деле, это опять была любовь, завернутая в серую бумагу горечи: "Я не могу тебе это купить и не могу пережить того, что я не могу тебе этого купить. Поэтому я скажу тебе, что только у плохих людей может быть красивое и удобное. Так ты будешь меньше страдать. Так я буду меньше страдать от того, что ты страдаешь. Так мы останемся хорошими людьми в плохой одежде и неудобной обуви".

Мы выросли. И внезапно оказалось, что внутри красивой одежды и удобной обуви могут оказаться хорошие люди. Мы, например. А внутри яркой упаковки - действительно китайский ширпотреб. Но он отлично продается. И вообще - упаковка великая вещь. С ее помощью можно продать то, что внутри, значительно дороже себестоимости. Например, можно завернуть неприязнь в коробочку корректной вежливости. А вежливость разодеть в пух и прах и выдать за искренний интерес. Некоторые в искусстве упаковки достигли таких высот, что стали собственную ненависть продавать как любовь к ближнему. И продавать тем успешнее, чем дольше покупатели были лишены в своей жизни красивых упаковок. Чем дольше они жили с мыслью, что содержание намного-намного важнее формы.

Изголодавшись по красивому и яркому, некоторые бывшие дети из мира серой бумаги перестали разворачивать пестрые упаковки. Помните, в 90-х люди собирали пустые бутылки из-под импортного алкоголя? Не для того, чтобы сдавать в пункт приема стеклотары. В коллекции собирали. Можно продолжать собирать дальше. Например, красивую одежду, которую никто не носит. Машины, в которых никто не ездит. Дома, в которых никто не живет. Красивая пустая тара. Которая вдруг для некоторых стала смыслом и содержанием. Бутылка, наполненная бутылками.

Качели качнулись в другую сторону. Осознав вред от яркой упаковки, которая ядовита для окружающей среды, прогрессивная часть человечество озаботилась сохранением этой самой среды. Упаковка - угрожает содержимому! Вот ведь дожили! Вот ведь ужас где! В дорогих магазинах появилась упаковочная бумага. Пусть не та - грубая, шершаво-наждачная из моего детства. А тонкая, равномерно-неокрашенная. Но с теми же хрустящими заломами. И тем же принципом - положить, завернуть уголки, подоткнуть. Перевязать бечевкой. Куда быстрее было бы положить в пакетик. Или вообще расфасовать и разложить по витринам. Но нет. Люди приходят за этими серыми свертками. Дожидаются продавца, который отрежет и завернет. Разговаривают с продавцом и друг другом. Это совсем не похоже на "Вжик! Хрусть! Хрясь! Шлеп!" из моего детства.

Мягкое шуршание серой некрашеной бумаги и милый сверток, перевязанный скромной, но красивой лентой с узлом, который легко будет развязать без применения зубов. И улыбка с пожеланием хорошего дня. Кто это придумал? Кто эти продавщицы? Откуда это скромное обаяние буржуазии? Или просто выросло поколение тех, кому говорили "Учись, как можешь. Будешь академиком - хорошо. Будешь продавать мыло в магазине - тоже хорошо. Мы зачали тебя, когда нам было хорошо. И мы будем рады, если ты и те, кто живет с тобой и вокруг тебя, будут ощущать удовольствие от жизни. В этой жизни не может быть важно что-то только одно или кто-то один. Важна и форма, и содержание. И яркое, и скромное. И холодное, и теплое. Важны и мы, и они. И то, что между нами, перевязанное бечевкой, бережно передаваемое из рук в руки" .

Если бы я верила в сотворение мира, мне пришлось бы признать, что Бог начал творить с упаковки. И упаковка, в целом, ему удалась. А содержимое до сих пор пытается с собой разобраться.

У меня нет в этом тексте главной мысли или какого-то послания. Этот набор букв получился сам по себе. Я не хотела его заворачивать в красивую упаковку. Но и бросать на прилавок со звериным лицом у меня тоже навыка нет. Так что я положу его тут. Вдруг кому-то понравится. Тогда можно брать, сколько хотите. Сколько поместится в бидончик. У меня, кстати, был алюминиевый. А у вас?