Сегодня в Крыму параллельно сосуществуют две реальности. В первой многие люди пытаются выживать, перестраивать бизнес на российский лад, приспосабливаться к новым законам. И постепенно забывать о том, что когда-то они жили на территории Украины. Это де-факто. Но реальность, которая существует де-юре, никогда не позволит полуострову Крым жить нормальной жизнью.

В то время, пока значительная часть крымчан спит каким-то одурманенным сном, никто в мире, кроме России и ряда ее сателлитов, этот сон не признает чем-то большим. Крыма сегодня просто нет на карте мира. Это лишь серое пятно на территории Украины, к которому, выражаясь компьютерными терминами, для всех нормальных людей access denied.

Как бы многим крымчанам ни хотелось об этом забыть, они лишь находятся в матрице, в суррогатной действительности с искусственными чужими законами, нелегитимной властью, с недемократическими правилами жизни, свойственными дикой Азии, но никак не Европе, к которой Крым географически относится.

Здесь нельзя купить или продать недвижимость, будучи уверенным, что сделка имеет силу. Здесь практически полный транспортный коллапс без полноценного международного сообщения. Здесь юридически считающиеся гражданами Украины люди почему-то получают паспорта вражеского для их страны государства, которое в данный момент совершает по отношению к ней военную агрессию. Здесь экономика до сих пор зависит от Украины куда больше, чем от России. Выехать отсюда и въехать обратно подчас даже самим местным жителям очень проблематично из-за российских и украинских пограничников, которые вечно всех во всем подозревают. Весь цивилизованный мир называет это оккупацией. Многие крымчане называют это «воссоединением».

Конечно же, это куда проще, чем сказать честно: «аннексия», «оккупация», «сепаратизм». Эти слова режут, словно ножом, по ушам многих, напоминая им о жестокой реальности. Но именно эти термины они слышат и будут дальше слышать от мировых СМИ. Потому что именно эти термины юридически верны применительно к той ситуации, которая сложилась.

Впрочем, осуждать крымчан за отрицание очевидного сложно. Человеческая психика, попав в непреодолимо жестокие условия, остро нуждается в уходе от реальности. Об этом писал еще Фрейд, наработки которого мы можем отрицать, как и слово «аннексия», но от этого они не перестанут быть жизненно важными.

Так вот, психологи называют защитный механизм, который заключается в избегании пугающей информации, игнорированием. Люди, пользующиеся этим механизмом, стараются просто уходить от неприятных тем и ограничивать потенциально неприятный поток информации. Особо одаренные пользуются вытеснением, то есть активным устранением чего-либо из собственного сознания.

Впрочем, значительная часть крымчан с большим успехом используют и другие методы защиты, например, диссоциацию — отделение себя от своих неприятных переживаний, отрицание — полный отказ от осознания неприятной информации или морализацию — поиск способа убедить себя в моральной необходимости произошедшего. Наверняка, отдельные личности идут еще дальше и пользуются другими механизмами, но это уже лежит за рамками социальной приемлемости и обсуждается в пределах кабинетов психиатров, наркологов или следователей.

Стоит отметить, что российские СМИ активно поддерживают такой уход от действительности. Лживая информация, которая распространяется ими, опасна не только тем, что потребитель получает не то информационное блюдо, в котором все ингредиенты безопасны и нетоксичны, а еще и тем, что на такую «еду» подсаживаются, как на чипсы с колой, а потом «пациент» просто не может есть гречневую кашу с салатом из свежесорванных овощей.

СМИ, так или иначе, всегда используют психологическое воздействие на аудиторию с помощью специальной кодировки. Эта кодировка (привычные слова типа «воссоединение с Россией», «восстановление исторической справедливости» и т.п.) въедается в мозг потребителя и через время начинает восприниматься как норма. И пока я нахожусь на своей территории и вижу вокруг дружественные знаки, в пределах нормы, я чувствую себя в безопасности. Как только я вижу красный флажок (вражеский термин, например, «аннексия»), я не пойду дальше.

Понимая это, очень легко объяснить, почему российский потребитель не воспринимает никаких источников информации, кроме российских: он пользуется привычными, а стало быть, безопасными, для него кодами. Как только он видит где-то вражеский код, например, в заголовке новости, он тут же уходит в сторону. Со временем эта хворь усиливается – и человек теряет способность воспринимать информацию не из «русского мира». Отсюда то, что в Украине и в Европе называют зомбированием российского населения.

Эта же участь уже настигла особо податливых крымчан. Причем удалось с ними такое сотворить максимально быстро – за месяц-два. В условиях тяжелейшего стресса, связанного с вхождением русской армии в Крым, захватом административных зданий, людям перекрыли доступ к украинским СМИ и навязали российские. А информация была нужна как воздух. И люди стали потреблять то, что навязал им Кремль.

В условиях стресса, когда психика срочно хочет избавиться от неприятных эмоций, новые кодировки усваиваются особенно эффективно. Вот и крымчане усвоили присущие только «русскому миру» слова: вместо «аннексия» используют только «воссоединение», вместо «сеператизм» – «самоопределение», вместо «террористы» – «ополченцы на Донбассе» и так далее.

Эта подмена понятий и строит сегодняшнюю иллюзорную действительность крымчан, в которой уже нет места такому важному для выживания всех высших живых существ процессу, как критика восприятия.