Октябрьская революция, как и все государственные перевороты в России, была свержением неудачливого военачальника. Ленин оказался несравненно более талантливым полководцем, нежели Керенский – если судить по результатам их действий. Да, преданы обязательства перед союзниками, да, подписан позорный мир с немцами, но на войне важнее всего результат. Результатом воцарения Ленина стала реставрация империи и, более того, ее расширение. Ленинская лживость, подлость, тираничность оказались выгоднее для российского реваншизма.

Ничего оригинального в этом нет. Уже Смутное время было не просто гражданской войной, не просто борьбой угнетенных за какие-то свободы – это был бунт военных против тех, кто проиграл Ливонскую войну. К власти пришла новая династия, которая сразу заявила о решимости любой ценой отыгрывать проигранное и расширяться далее, и крайне успешно это выполняла – до царевны Софьи.

Переворот, приведший к власти Петра, был бунтом против неудачной воительницы. Свержение Петра III и Павла I тоже не просто осуществлялись военными, но мотивировались элементарным милитаризмом. Заговорщики оправдывали себя, подчеркивая стратегическую некомпетентность тех, кого свергали, а тех, кто пришел на место свергнутых, воспевали прежде всего за военные победы. Ну как же, русские войска при Екатерине и Александре I гуляли по Западной Европе как по своей вотчине. Сладкое было времечко!

Николай I, правда, умер своей смертью, но за проигранную Крымскую войну его так заклеймило российское общественное мнение, что лучше бы шарфом задушили, но молчали. Восторг перед Александром II лучше всего показывает, как многое может простить Россия удачливому завоевателю. Освобождение крестьян простила, неприличный морганатический брак простила, даже реформы простила, потому что Среднюю Азию взял! Убийц же не простила, потому что убийцы убивали во имя демократизации, а для военного государства демократизация – средство, а не цель. Помогает демократизация воевать – что ж, можно и раскрепостить крестьян, чтобы лучше стреляли. Мешает – закрепостить обратно.

Вот кого не простила Россия по сей день, так это Александра III. Не воевал! Несчастный мужик, вынужденный жениться из династических интересов на невесте покойного старшего брата, находивший отдохновение в игре на трубе. Александру повезло рано умереть – за миротворчество отомстили его сыну. Что Николай II не был демократом – простили бы, но поражение в войне с Японией не простили. Когда же стало очевидно, что и в Первой мировой этот полковник ни на что не способен, Россия хладнокровно заменила его сперва на Керенского, а затем на Ленина.

Разглядеть милитаристский характер русской революции трудно, потому что ее делали солдаты, которые не хотели воевать. Однако хороший солдат – как хороший работник, знает, когда нужно объявлять забастовку, чтобы не предать идеалы профессии. Воевать под началом Николая II или Керенского – суицид, безнадега. К тому же, до Ленина война была совершенно непривычного для России типа – с западными союзниками, с союзническими обязательствами, рассматриваемыми всерьез, а не по-сталински цинично. Унизительно-с! На такую войну русский человек не пойдет, нам подавать войну настоящую и военачальников, чтоб не лебезили перед будущими жертвами.

Замена была подлая, но гениально подлая. От своих неудачных предшественников Ленин отличался абсолютным цинизмом и людоедством. Николай II искренне выдвигал миротворческие инициативы, из которых выросли ненавистные и нынешнему Кремлю всякие женевские конвенции. Керенский искренне полагал, что нужно выиграть войну, а потом строить мирную жизнь. Ленин подписал декрет о мире, но о мире он говорил так, что слушавшие понимали: этот видит смысл жизни в войне, война для него и средство, и цель. Этим ленинская революция отличалась от революций в Западной Европе, где революционеры всегда отстаивали позицию, хоть немного, но антимилитаристскую.

В России антивоенная риторика у революционеров всегда была готтентотской: плохо, когда самодержавие ведет войну; хорошо, когда революционер ведет войну. Потому что самодержавие плохо воюет, а революционер хорошо… От тайги до Луганска, Приштины и британских морей… В последовавшей за смертью Ленина схватке Троцкого и Сталина победил не самый удачливый полководец, а самый подлый. Троцкий умел воевать на фронте, но в мирной жизни оказался обычным европейским политиком. Сталин же всегда был людоедом и только людоедом, за это и любим по сей день. Для военной страны важны не только военные победы – важно, чтобы мирной жизни вообще не было, чтобы война была постоянным состоянием. Ленин и Сталин это обеспечили, а Троцкий – нет.

В новейшей истории России оказалось два слабых, недостойных правителя. Хрущева сняли не за то, что стучал ботинком на весь мир и обещал уничтожить Запад, а за то, что не выполнил обещания, сдрейфил, вывел ракеты с Кубы, не пошел в атаку на ФРГ и дальше. Брежнев урок усвоил и исправно вводил войска во все, что подворачивалось под руку, от Праги до Кабула. Горбачев – вывел, и этим подписал себе приговор, к счастью, не расстрельный. На его место был посажен Ельцин, который возобновил милитаристские экзерсисы и подыскал себе достойного преемника. Вот почему все рассуждения о том, что нынешний режим обречен и скоро рухнет, неверны.

Именно потому, что Россия – военная страна, ее население готово к лишениям, к нищете, к бесправию (впрочем, почему готово – уже все это есть, только не отрефлексировано), лишь бы была война. Война есть. Значит, могут кончиться деньги, углеводороды, могут закрыться все поликлиники, может продолжительность жизни вернуться к сорока годам, как двести лет назад, – мы все простим за то, что мы при деле, мы на коне, мы на передовой.

Путину, конечно, могут поставить в вину, что он недостаточно сократил расходы на образование. Есть еще отдельные книгочеи и писаки. Но, поскольку расходы на войну все-таки возрасли сильно, то это можно и потерпеть. Тем более что девять десятых книгочеев и писак участвуют в идеологическом оформлении российского милитаризма. Господа офицеры и рядовые должны иметь возможность почитать стишки и посмотреть кинцо, облиться слезами над вымыслом – на это можно и потратить немножко денег, это способствует психологической реабилитации и скорейшему восстановлению боевого духа.

Россия была военной страной всегда, но в первые пять веков ее существования – если считать от первого упоминания Москвы – это было не очень заметно, потому что и в соседних странах тоже подвоевывали, и всерьез. Отличия, конечно, были, но могли казаться второстепенными. Подумаешь, какие-то там гражданские права… Зато негров травят!

В современном мире военная сущность России выпирает, как гвоздь в ботинке. Современный мир – это мир информационный, а для военной психологии информация – первый враг. Поэтому-то в России дошло до назначения главным воевальником представителя спецслужб.

Глобализация лишь псевдоним информатизации. Главное не то, что можно купить банан, привезенный издалека, а то, что можно узнать о том, что в этом далеке происходит, познакомиться с людьми, которые в этом далеке живут, съездить к ним и вернуться, переписываться с ними. Вот это самое гнусное и недопустимое, ненужное и опасное с точки зрения военной психологии.

Милитаризм есть искусственно созданный аутизм. Военный – человек кровавого дождя. Внутреннего врага в современной России опознают именно по этому признаку – экстраверт или интроверт. Интроверт – ну и слава Богу, пусть даже и не годен к строевой. Такому можно даже борьбу с коррупцией простить. А что, борьба с коррупцией даже полезна для армии, если вдуматься. Конечно, в четко ограниченных дозах, ну так нынешние российские борцы с коррупцией очень четко дозируют свою борьбу. А если хоть немного открыт – это страшно.

В современном мире, конечно, войн предостаточно, но идеал-то, суть-то современности – в мирности. Воюют, но сознают, что это против своего собственного идеала. В России же, когда воюют, тогда только и наслаждаются достижением идеала. Современный мир именно потому, что он информационный, крайне нервно относится к вранью, а любая война – это колоссальное вранье. Россия же наслаждается войной именно потому, что в войне вранье достигает апогея. Назвать войну миротворчеством, порабощение – освобождением, жертву – палачом – это оргазм на фронте!

Справится ли современный мир с российским милитаризмом? Смотря что подразумевать под словом «справиться». Милитаристская воинственность отождествляет «справиться» с «уничтожить». В этом смысле все подсчеты того, приносит Крым доходы или нет, бессмысленны: Россия завоевывает мир не для того, чтобы разбогатеть, а чтобы уничтожить завоеванное. Сама Россия уже в значительной степени есть уничтоженное пространство, убитое пространство. Конечно, шестая часть земли, «убитая», как хрущевская двушка, – это страшно… Но хорошо, что шестая, а не больше!

Россию, естественно, никто и не хочет уничтожать, и не будет. Перевоспитывать тоже никто не собирается – это был бы неуместный патернализм. Изолировать – дело другое. Изоляция будет (и уже отчасти есть) условной – это же ведь нормальный мир, не Россия, где уж если изолируют кого, так навсегда. Гибкая, отзывчивая изоляция. Не клетка в зоопарке. Но – изоляция.

Хорошо, с военной Россией в невоенном мире выяснили. Осталась самая малость: а как быть невоенному человеку внутри военной России? Конечно, таких людей очень мало. В основном псевдомирные люди, манифестом которых в эту войну стали статьи Зинаиды Миркиной. Равнодушные к правде, превращающие даже истину в наркотик, даже Крест Христов – в иглу, с которой сами не слезают и других подсаживают.

Но ведь случаются же и просто мирные люди – им-то что делать? Ну как что – мирно жить. В том-то и различие мира и войны, что война вечно куда-то движется, ее центр тяжести эксцентричен, вне ее бытия. Мирный дух никуда не движется, он просто живет. К нему вполне приложимы слова древнего гимна: «Не ищет своего, не завидует». Не соучаствует в делах тьмы. Светит потихонечку. Его задуют – опять светит.

Конечно, лучше это делать в приличном, мирном обществе, но и в военном тоже можно. И не надо задавать милитаристского вопроса «а если тебя ударят в правую щеку». Ну, ударят… Сплюнуть зубы и ползти к стоматологу… Дурацкий вопрос… Если на меня на улице нападут четверо здоровых мужиков и изобьют – какая разница, подставлять мне щеку или стрелять в них из парабеллума.

Антивоенный человек в военной стране – это вам не приключения Индианы Джонса, это куда интереснее, и на доброжелательность сценариста не приходится рассчитывать. Но ведь интереснее жить в жизни, а не в кино – и даже в нынешней России возможно жить в жизни. Главное – не отягощать себя парабеллумом. Хочешь мира – будь миром.

Не обязательно выходить на площадь, но обязательно не выскакивать с замечаниями насчет украинских, молдавских или грузинских недостатков – это первая стадия милитаризма. Не обязательно быть в первых рядах пацифистов, но обязательно не быть даже в задних рядах милитаристов. Не обязательно быть революционером, но обязательно не обзывать революцией всякую устремленность к справедливости, свободе и миру.